Misha Lagodinsky
В палате общин наступила гробовая тишина. Впервые в жизни представителям общественности нечего было сказать
Миша Лагодинский: Шел восьмой год Брекзита
Шел восьмой год Брекзита. В палате общин поседевший Джереми Корбин размахивал папкой с последним черновиком договора с Евросоюзом.
"Уважаемый мистер спикер, нынешний премьер способен вести переговоры примерно так же, как моя партия способна опускать налоги! Халатность нашего премьера может привести ..." - он снова потряс папкой - “… к границе между Ирландией и нашими братьями из Северной Ирландии!".
В его глазах появилась влага, спровоцированная тревогой за северо-ирландских братьев.
Он мстительно посмотрел на премьер-министра, в последний раз потряс папкой и с негодованием бросил ее на пол. "Доколе мы будем довольствоваться лидером, разваливающим оба острова?!".
Тереза Мэй встала. Поморщившись в сторону Корбина, она не торопясь, развернула лист бумаги и ровным голосом стала читать: "Уважаемый мистер спикер...".
Внезапно в палату общин влетела помощница Бориса Джонсона, погруженного в сон на скамейке позади премьера. Бориса мучали кошмары. Время от времени он махал руками и выкрикивал обрывки фраз из своих газетных колонок: "Почтовые ящики! Грабители банков! Не способна вести страну! На Брюссель!". Его ноги крутили воображаемые педали воображаемого велосипеда, который, по всей видимости, вез его в бельгийскую столицу на решающий раунд переговоров.
"Включите новости!" закричала помощница Джонсона. “Быстро!".
Спикер палаты общин на всякий случай призвал всех к порядку, но телевизор включил. Первый канал BBC транслировал видео, снимаемое с вертолета. Показывали Северную Ирландию. Картинка двигалась.
За кадром звучал голос комментатора:
"Сегодня в семь утра обитатели Ирландского острова проснулись под оглушительный грохот и вибрацию от сильнейшего землетрясения. Выбежав на улицу, жители районов, расположенных близ северо-ирландской границы, обнаружили, что по земле прошла огромная трещина, углубляющаяся с каждой минутой. В течение трех часов северо-ирланская часть острова отделилась от Ирландии и стала медленно дрейфовать к берегам Шотландии".
В палате общин наступила гробовая тишина. Впервые в жизни представителям общественности нечего было сказать. Лишь один проснувшийся Борис Джонсон невнятно мычал и тряс головой, никак не понимая, было ли увиденное по телевизору явью, или же ему приснился очередной кошмар.
Терезу Мэй, от греха подальше, срочно отвезли в ее апартаменты на 10 Даунинг стрит, где взволнованный муж уже приготовил чай и ждал ее с чашкой и пледом. "Ну, и где Северная Ирландия сейчас?" спросила его премьер, скидывая каблуки.
"Они практически налетели на Шотландию, но в последний момент развернулись, набрали скорость и взяли курс на Исландию", - ответил муж.
-Есть жертвы? - спросила Тереза.
- На острове все живы. В Шотландии один рыбак не захотел эвакуироваться из прибрежной зоны. Он махал гарпуном и кричал: "Убирайтесь прочь ирландские ублюдки. Тут и без вас работы мало". Его смыло волной.
Тереза устало легла на диван и закрыла глаза. Десятью минутами позже она погрузилась в глубокий сон.
Через три дня северная Ирландия на крейсерской скорости достигла Исландии и пришвартовалась к юго-западному берегу острова. На берег сошла делегация и попросила аудиенции с премьер-министром. Через два часа по новостям объявили, что две островные нации объединяются в государство “Северную Ир-сландию” с зимней столицей в Рейкъявике и летней в Белфасте. После официального банкета жители Исландии приступили к обучению северо-ирландцев ловле рыбы.
Тереза Мэй проснулась, допила холодный чай и, всунув ноги в новые бирюзовые туфли, улетела на переговоры в Брюссель.
Поразмышляв неделю, Шотландия плюнула и отделилась от Англии ровно по шву Адрианова вала. Она не спеша подплыла к Норвегии, где попросила политическое убежище под девизом “У вас хоть договор есть”. Шотландию приняли в состав Скандинавии, предварительно взяв расписку, что те полностью прощают насилие викингов и не будут обращаться в суд.
На следующий день после бегства Шотландии жители Ньюкасла объявили независимость и стали строить вокруг своего города стену. От чего объявили независимость северные жители и зачем им нужна была стена, узнать не получалось. Уже много лет невозможно было разобрать, что они говорят.
Стену строили медленно и плохо, в перерывах между пьянством и сном. Через неделю журналисту четвертого канала удалось узнать, что по мнению жителя города Чарли Литлфэйра, "через стену не пролезет ни один чертов иностранец, и тогда в школах станет лучше с медицинским обслуживанием”. На последующие вопросы журналиста Чарли ответить не смог, потому что заснул.
В Лондоне ситуация обстояла не лучше.
Найджел Фараж, ободренный происходящим на севере, объявил свою резиденцию полностью независимой от Евросоюза. Он заперся в доме и стал много пить. За доставки из ближайших супермаркетов платил пошлину согласно условиям Всемирной торговой организации. Быстро беднел.
Район Golders Green в одностороннем порядке присоединился к Израилю, захватив с собой соседние Hendon, Finchley и Edgware. Официальным языком стал иврит, и была введена воинская повинность.
Ислингтон во главе с Джереми Корбиным объявил себя коммунистическим и отделился от всех, включая Ньюкасл. Через неделю в Ислингтоне случился дефолт, и в районе начался голод. Голодающим стали поступать посылки с едой из Вестминстера. Джереми Корбин нехотя принимал пожертвования и в срочном порядке внедрял НЭП. Одновременно он активно критиковал Golders Green за постройку новых домов в якобы оккупированном Colindale.
Что происходило за М25, не знал никто, но ходили слухи, что там уже закончились багеты, и к концу подходили запасы грюйера. Через трассу иногда перебегали испуганные голодные семьи поляков и просили кефир с колбасками. Рассказывали страшные истории о независимой английской глубинке, где в супермаркетах кроме фасоли и эля осталось три килограмма кровяной колбасы и банка консервированных улиток, которую никто не покупал.
В Лондонском Сити дела шли по-прежнему. Люди в костюмах продолжали ходить на работу. Банки и инвестиционные фонды продолжали торговать валютой и выплачивать бонусы. Налогов от их деятельности хватало, чтобы кормить правительство и голодающих в Ислингтоне.
Тереза Мэй вернулась из Брюсселя с новым договором. На первой странице большими буквами было написано: "Делайте, что хотите, только отстаньте от нас". Далее мелким шрифтом шли пятьсот страниц французских рецептов.
Премьер объявила, что уходит в отставку, отдав бразды правления Лондоном в руки Бориса Джонсона, который вернулся в старое кресло мэра и снова сел на велосипед. Он перестал писать статьи, купил три водомета и под эгидой борьбы с загрязнением воздуха стал очищать от автомобилистов дороги.
Мэй с мужем удалилась в деревню. По вечерам они пили чай и, если удавалось достать продукты, готовили рецепты из договора с Евросоюзом. Иногда по утрам, пока муж спал, Тереза брала банку арахисового масла и бежала с ней в пшеничное поле. Пшеница хлестала ее по щекам, напоминая Терезе о счастливом детстве в доме священника. Добежав до леса, она садилась под дерево и припасенной ложкой жадно ела из банки.
Брекзит был выполнен. Она, наконец, могла отдохнуть.
0 Comments